Священник Вячеслав Лопатко
ПРОТИВОПОСТАВЛЕНИЕ ВНУТРЕННЕГО И ВНЕШНЕГО АСПЕКТОВ ДУХОВНОЙ ЖИЗНИ НЕДОПУСТИМО
Размышления о существенности для христианина внешней обрядности

Нужно ли, осеняя себя крестным знамением, прикасаться к частям тела? Да и вообще, насколько правомочно и необходимо с позиции христианского богословия само действие осенения крестом, как и все остальные внешние обрядовые действия в практике Православной Церкви?
Владимир Амалов, г. Хабаровск

Во-первых, тематика Креста в Новом Завете является основной. В связи с этим всякое внешне выражаемое обозначение Крестом – «слово о Кресте» (1Кор 1.18), похвала Крестом (Гал 6. 14), символическое возлагание Креста (Евр 13.13) – имеет великое священное значение для христианства.

Далее, в духовной жизни акт прикосновения имеет важное значение. Эта истина явствует нам из самой жизни и подтверждается библейским авторитетом:

«Услышав об Иисусе, подошла сзади в народе и прикоснулась к одежде Его, ибо говорила: если хотя к одежде Его прикоснусь, то выздоровею. И тотчас иссяк у ней источник крови, и она ощутила в теле, что исцелена от болезни» (Мк 5.27-29);

«Иисус же, умилосердившись, прикоснулся к глазам их; и тотчас прозрели глаза их, и они пошли за Ним» (Мф 20.34);

«И весь народ искал прикасаться к Нему, потому что от Него исходила сила и исцеляла всех» (Лк 6.19).

Однако, естественно, нельзя забывать, что важность и плодотворность прикосновения определяется его сознательностью и правильностью мотивации. Обратите внимание, что в ситуации описанной в Мк 5.24-31 народ, который вплотную соприкасался со Христом («и теснили Его») не испытывал ничего чрезвычайного. И только тот человек, который с верою и сознательностью осязал Его одежду как святыню, удостоился благодатной помощи:

«Ученики сказали Ему: Ты видишь, что народ теснит Тебя, и говоришь: кто прикоснулся ко Мне?» (Мк 5.31).

Поэтому, конечно, будет бессмысленным, чисто техническое, случайно-бытовое соприкосновение со святыней. Тем более, суеверный, магически понимаемый поиск соприкосновения со святыней будет кощунственным и погибельным для человека (что с огромным огорчением наблюдается сегодня в постатеистическом, духовно-невежественном обществе, формально крещенном, но, увы, не приобщенном к глубине христианской веры). Однако, недопустима и противоположная крайность, свойственная протестантизму – отрицание самой священной атрибутики из соображений риска искажения в отношении к ней.

Ниже предлагается краткое библейско-богословское раскрытие смысла и значения религиозной атрибутики в Церкви.

Вообще, понятие «прикосновение» не сводится только лишь к значению контакта с лицом или предметом, но семантически относится к целому ряду явлений «внешнего», так сказать, «визуально-осязательного» порядка жизни: выражение лица, положение тела, одежда (как ценностное отношение к жизни: радость или печаль; дисциплина или расслабленность; приличие или пошлость), символические действия (обряд, церемониал), чтение, изобразительное и музыкальное искусство (прикосновение к смыслу посредством буквенных знаков, красок, звука).

Священное Писание изобилует свидетельствами о сопровождении духовной жизни внешней религиозной атрибутикой, посредством которой человек выражает свое отношение к духовным реальностям (это отношение может быть истинным, как почитание святыни, а может быть ложным, как идолопоклонство; почитание святыни или идолопоклонство определяется не самим фактом наличия религиозной атрибутики, а ее идейно-тематическим содержанием: или святыня Ковчега Завета, или, например, Молох). Вот некоторые библейские адресаты наиболее ярко свидетельствующие о важности внешней религиозной атрибутики:

«Сделай также крышку из чистого золота: длина ее два локтя с половиною, а ширина ее полтора локтя; и сделай из золота двух херувимов: чеканной работы сделай их на обоих концах крышки; сделай одного херувима с одного края, а другого херувима с другого края; [выдавшимися] из крышки сделайте херувимов на обоих краях ее; и будут херувимы с распростертыми вверх крыльями, покрывая крыльями своими крышку, а лицами своими [будут] друг к другу: к крышке будут лица херувимов. И положи крышку на ковчег сверху, в ковчег же положи откровение, которое Я дам тебе» (Исх 25.17-20);

«И сделай светильник из золота чистого; чеканный должен быть сей светильник; стебель его, ветви его, чашечки его, яблоки его и цветы его должны выходить из него; шесть ветвей должны выходить из боков его: три ветви светильника из одного бока его и три ветви светильника из другого бока его; три чашечки наподобие миндального цветка, с яблоком и цветами, должны быть на одной ветви, и три чашечки наподобие миндального цветка на другой ветви, с яблоком и цветами: так на [всех] шести ветвях, выходящих из светильника; а на [стебле] светильника должны быть четыре чашечки наподобие миндального цветка с яблоками и цветами; у шести ветвей, выходящих из [стебля] светильника, яблоко под двумя ветвями его, и яблоко под другими двумя ветвями, и яблоко под [третьими] двумя ветвями его. Яблоки и ветви их из него должны выходить: он весь [должен] [быть] чеканный, цельный, из чистого золота. И сделай к нему семь лампад и поставь на него лампады его, чтобы светили на переднюю сторону его; (Исх 25.31-37);

«На нем [кадильном жертвеннике – прим. автора] Аарон будет курить благовонным курением; каждое утро, когда он приготовляет лампады, будет курить им; и когда Аарон зажигает лампады вечером, он будет курить им: [это] - всегдашнее курение пред Господом в роды ваши» (Исх 30.7,8).

Соответственно и обращение со святыней имеет свое, священное значение: «И сделай из сего миро для священного помазания, масть составную, искусством составляющего масти: это будет миро для священного помазания; и помажь им скинию собрания и ковчег откровения, и стол и все принадлежности его, и светильник и все принадлежности его, и жертвенник курения, и жертвенник всесожжения и все принадлежности его, и умывальник и подножие его; и освяти их, и будет святыня великая: все, прикасающееся к ним, освятится» (Исх 30.25-29)

А значит, и отношение к святыне должно приличествовать её реальности. Святыня чтится, поклонение святыне символизирует поклонение Богу (а вовсе не противопоставляется как нечто Ему чуждое):

«А я, по множеству милости Твоей, войду в дом Твой, поклонюсь святому храму Твоему в страхе Твоем» (Пс 5.8);

«Поклоняюсь пред святым храмом Твоим и славлю имя Твое за милость Твою и за истину Твою, ибо Ты возвеличил слово Твое превыше всякого имени Твоего» (Пс 137.2);

«Превозносите Господа, Бога нашего, и поклоняйтесь подножию Его: свято оно!» (Пс 98.5);

«При всякой молитве, при всяком прошении, какое будет от какого-либо человека во всем народе Твоем Израиле, когда они почувствуют бедствие в сердце своем и прострут руки свои к храму сему, ты услышь с неба, с места обитания Твоего, и помилуй» (3Цар 8.38-39).

Через прикосновение к святыне проистекают благодать и чудеса:

«Так что выносили больных на улицы и полагали на постелях и кроватях, дабы хотя тень проходящего Петра осенила кого из них» (Деян 5.15);

«Бог же творил немало чудес руками Павла, так что на больных возлагали платки и опоясания с тела его, и у них прекращались болезни, и злые духи выходили из них» (Деян 19.11-12).

Таким образом, определяется значение для духовной жизни внешней религиозной атрибутики. Другое дело то, что, конечно, нельзя ограничиваться лишь внешней стороной религиозной жизни (формальное ношение крестика без внутренних, глубоких христианских убеждений; возжжение свечей лишь по суеверию, без молитвенной сознательности; совершение обрядов без исполнения норм христианской нравственности). Такое положение вещей будет носить порочный, фарисейский характер:

«…Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды (Мф 23.25)».

Однако, ни в коем случае недопустимо принципиальное противопоставление внутреннего и внешнего аспектов духовной жизни. Диалектика внутреннего и внешнего предполагает гармонию. Нужно обратить внимание на то, что Спаситель, упрекая фарисейские крайности, здесь же свидетельствует о том, что само «внешнее» является Божиим произведением. А потому также Господь призывает:

«Горе вам, фарисеям, что даете десятину с мяты, руты и всяких овощей, и нерадите о суде и любви Божией: сие надлежало делать, и того не оставлять» (Лк 11. 42).

Свое максимальное выражение, онтологическую ценность и экзестинциальное право, соотношение «внутреннего и внешнего» обретает в Богочеловечестве Христа:

«Слово было Бог <…> и Слово стало плотию» (Ин 1. 1, 14).

«Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Ин 1.18) – Божественная незримость – это внутренний аспект, явленность – акт во вне.

«О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни, – ибо жизнь явилась, и мы видели и свидетельствуем, и возвещаем вам сию вечную жизнь, которая была у Отца и явилась нам» (1Ин 1.1-2).

В результате такого богочеловеческого единства «внутреннего» и «внешнего», всякое покушение на упразднение «внешнего» или всякое порицание «внешнего» (что с печалью мы встречаем в установках протестантского сознания) представляет опасность повредить внутреннее, идейно-тематическое содержание веры, выражающейся во внешних явлениях. Это отчетливо явствует, например, из апостольского предупреждения: «Всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста» (1Ин 4. 3).

Именно в контексте единства богочеловеческой реальности Церковь осмысливает святость внешней составляющей своей духовной практики. Так, все в Церкви имеет внешнее, символическое значение внутренних смыслов и содержаний. Это – и факт собрания, как акт внешней объективации духовной жизни («Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них», (Мф 18. 20), а не индивидуалистическое одиночество, в котором неизвестно как протекает какая-то духовная жизнь. Это и определенные богослужебные церемониал и регламентация («Посему жена и должна иметь на голове своей [знак] власти [над] [нею], для Ангелов», (1Кор 11. 10); «Слово Христово да вселяется в вас обильно, со всякою премудростью; научайте и вразумляйте друг друга псалмами, славословием и духовными песнями, во благодати воспевая в сердцах ваших Господу», (Кол 3. 16), «Потому что Бог не есть [Бог] неустройства, но мира. Так [бывает] во всех церквах у святых. Жены ваши в церквах да молчат… ибо неприлично жене говорить в церкви… Итак, братия, ревнуйте о том, чтобы пророчествовать, но не запрещайте говорить и языками; только все должно быть благопристойно и чинно», (1Кор 14. 33-40)). Это – и организационно-административная структуризация служений (апостолы, пророки, учителя, епископы, пресвитеры, диаконы; каждый должен «по чину» быть на своем месте – (Рим 12. 6-8). Это – и нравственная необходимость выражения веры во внешних поступках (Иак 2. 14-25). Это – и аскетическая требовательность к телу для духовного совершенства (т.е. все, что стоит под знаком Креста: терпение в болезнях (1Пет 4. 1-2; 2Кор 4. 16); умеренность, воздержание и пост (Рим 13. 14; 1Кор 7. 5)); с другой стороны, это – порицание апостолом тех, кто считает телесную (внешнюю) сторону жизни в сущности чем-то предосудительным: «Запрещающих вступать в брак [и] употреблять в пищу то, что Бог сотворил, дабы верные и познавшие истину вкушали с благодарением. Ибо всякое творение Божие хорошо, и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением, потому что освящается словом Божиим и молитвою» (1Тим 4. 3-5). Но наибольшая важность внешнего аспекта духовной жизни свидетельствуется фактом основных таинств Церкви – Крещения и Евхаристии (здесь, не иначе, как через обязательное внешнее действие совершается вступление в сферы сокровенного: рождение от воды и Духа; причастие Богу в Хлебе Жизни). Эти таинства, как ничто другое, являют нам реальное, Богочеловеческое Присутствие. Наконец, сама природа Церкви определяется в категориях именно внешней (воплощенной) реальности, а не в далеко абстрактной запредельности: «Ныне радуюсь в страданиях моих за вас и восполняю недостаток в плоти моей скорбей Христовых за Тело Его, которое есть Церковь» (Кол 1. 24), «Христос, из Которого все тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви» (Еф 4. 15-16), «Так мы, многие, составляем одно тело во Христе» (Рим 12. 5), «Никто да не обольщает вас самовольным смиренномудрием и служением Ангелов, вторгаясь в то, чего не видел, безрассудно надмеваясь плотским своим умом и не держась главы, от которой все тело, составами и связями будучи соединяемо и скрепляемо, растет возрастом Божиим» (1Кор 12. 18-19).

Таким образом, из всего выше указанного с максимальной очевидностью явствует, что «поклонение в Духе и истине» (Ин 4.23) не является какой-то выдуманной «стерильно-абстрактной духовностью», развоплощающей человеческую жизнь, а является именно «поклонением» (внешнее действие), и не только «в Духе», но и «в истине» (т.е. во всем том опыте веры, который открывает нам духовную реальность во всем многообразии ее визуально-осязательного проявления). В этом – гармония внешнего и внутреннего, формы и содержания, духа и буквы, веры и дел, уст и сердца, души и тела. В этом - обоюдность славы, полнота и освященность всего обилия видимого и невидимого Божиего творения:

«Посему прославляйте Бога и в телах ваших и в душах ваших, которые суть Божии» (2Кор 6. 20), «Сам же Бог мира да освятит вас во всей полноте, и ваш дух и душа и тело во всей целости да сохранится без порока в пришествие Господа нашего Иисуса Христа» (1Фес 5. 23).

Взято с pravostok.ru
Размещено 12.07.2007

в ТЕКУЩИЙ РАЗДЕЛ || на ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ