Феликс Польский
СТАРЕЦ
Житейская история с элементами детектива

Этот разговор я подслушал. Хотя, если ездить в город в одно и то же время, то можно быть уверенным в том, что на железнодорожной станции ты обязательно встретишь своих попутчиков, которых, как и тебя, устраивает по времени именно этот поезд. Так что разговор этот я, скорее, услышал.

Поднявшись на платформу, я увидел, что лавка, напротив которой должен был остановиться последний вагон электрички, занята двумя знакомыми мне женщинами.

Одной из них было лет пятьдесят. Вторая выглядела чуть моложе. Обе женщины о чем-то оживленно беседовали.

Солнце не спеша, поднималось из-за леса, обещая скорое тепло. Но июньское утро было холодным. И металлическую лавку, на которой сидели женщины, покрывал легкий иней.

Не желая опускаться на заиндевевшую скамью, я сделал шаг в сторону, и прислонился к ограде платформы.

– Вот я и говорю! - мельком взглянув на меня, продолжала та из подруг, что выглядела старше. - Мы тоже были детьми, и тоже болели, но вопрос, чем?…

На шее у женщины был повязан сиреневый шелковый платок, который она, волнуясь, то и дело поправляла.

– Коклюш, скарлатина, корь, ангина, - стала перечислять она. - Ну, а, если, не дай Бог, дифтерит, то тут уж вся районная поликлиника на уши вставала. А теперь, что?…

Она помолчала.

– Саркома, лейкемия, рак!… - и это у пятилетних детей! Уму непостижимо! Кто в наше время мог подумать, что придут времена, когда будут строить детские онкологические центры?

Вторая женщина, зябко подергивая плечами, до времени молчаливо со всем соглашалась. Но вот настал момент, когда ей тоже захотелось высказаться. Но самое главное уже было сказано. И для того, чтобы переплюнуть свою товарку, ей необходимо было привести какой-нибудь ужасающий пример. И она его вспомнила:

– У моей сестры есть подруга, - начала она, - а у подруги - сестра. Так вот у нее заболел ребенок. Девочка. Пять лет. До этого все было нормально, но в одно прекрасное утро девочку вдруг начало рвать. Поднялась температура. Кожа вся побледнела. Приехала скорая. Отвезли в больницу. И что ты думаешь?.. Опухоль нашли. В голове. Операция стоит сорок тысяч евро. Откуда у простых людей такие деньги? Хорошо еще, что у одного коммерсанта дочь от такой же болезни умерла…

– Тьфу! - перебила свою подругу другая женщина, - Типун тебе на язык! Что хорошего в том, что у человека дочь умерла?

– Ну, я не так сказала, - поправилась рассказчица. - Одним словом, этот коммерсант дал денег на операцию. Целый год все было хорошо, а теперь опять…

– Что опять?

– Рецидив - что?!. Начали делать девочке химию, так у нее голова стала, как твоя коленка.

– Только на мне не показывай! - возмутилась та, что постарше.

Подошла электричка. Пройдя в вагон, я занял место подальше от подруг. Моя полуторагодовалая дочь была здорова и, выслушивая подобные речи, я боялся навлечь на нее беду.

Выйдя из поезда, я сознательно задержался на платформе, предоставив своим попутчицам шанс затеряться в толпе. Так оно вскоре и случилось. Проходя мимо меня, подруги спорили об экологии. Одна женщина утверждала, что всему виной отравленная среда, а вторая ей возражала, ссылаясь на то, что среда обитания у всех у нас одинаковая. По ее версии виной всему была дурная наследственность.

На следующий день у моей дочери вдруг резко поднялась температура. Запаниковав, я вызвал неотложку. Прибывший врач, выписав ей лекарство, объяснил все вирусной инфекцией, которую мой ребенок, скорее всего, подхватил в яслях. Но я, помня о разговоре двух женщин, стал наставать на госпитализации дочери, с целью ее всестороннего и детального обследования. И тогда уже мне было рекомендовано принимать на ночь по двадцать валериановых капель.

Больничный лист по уходу за ребенком был выписан на мое имя. Это объяснялось тем, что заработная плата жены была втрое выше моей.

«Проболев» десять дней, я написал заявление с просьбой предоставить мне очередной отпуск.

В домашних хлопотах прошла половина лета. Наступил август. Но и, спустя сорок дней, разговор моих попутчиц никак не шел у меня из головы.

Стоя на платформе в ожидании электрички, я вновь увидел их. Направляясь к своей скамейке, они, как всегда, о чем-то разговаривали. На этот раз лидером в диалоге была, та, что выглядела моложе. Лето кончалось, и теперь вместо легкого шелкового платья на ней была вязанная красная кофта и черная суконная юбка.

Первым моим желанием, когда женщины присели на свою скамью, было отойти от них как можно дальше. Но я не сделал этого. Неизвестное манит.

– Ты не поверишь! - состроив восторженное лицо, проговорила молодая.

– Ну, ну…- поощрила ее та, что была постарше.

– Месяц назад он поселился вон в том лесочке… Рассказчица обернулась, и показала рукой на лес, из-за которого по утрам поднималось солнце.

– С площадью обманули? - спросила вторая.

– Никто его не обманывал. Он сам так захотел. Построил шалаш и стал в нем жить.

– Чокнутый?..

– Сама ты чокнутая! Говорят же тебе, что святой жизни человек! У него в шалаше иконы висят и лампадка горит.

– Пьет?

– В рот не берет. Наши пьяницы сперва тоже так подумали. Потянулись к нему, а он им вместо вина про их жизни все рассказал. Да так подробно и детально, что Мишка рябой пить бросил.

– Надолго ли?

– Второй месяц держится. Обещает больше вообще не пить.

– А наш батюшка как на это смотрит?

– Отец Ростислав поначалу приказал этого странника прочь гнать. Думал, что колдун какой или раскольник. Но рука на это дело ни у кого не поднялась. Тем более, после того случая.

– После, какого случая?

– А, вот, какого: ты Вальку Смирдину помнишь?

– Та, что в магазине работала?

– Ну, да!.. А ты помнишь, какую она девку пять лет назад родила?

– Такую, что ли? - слушательница покрутила пальцем у виска.

– Вот именно! Так эта Валька, не будь дурой, пошла к этому страннику. Рассказала, что у дочери врожденное слабоумие и что врачи поставили на ее ребенке крест. Тогда лесовик завел ее в свой шалаш и о чем-то с ней там три часа беседовал. Валька вышла от него вся зареванная, но дочка ее с этого дня на поправку пошла. Врачи сказали, что, если и дальше так пойдет, то девочка сможет посещать обычную школу. Во, подруга, какие дела!

– И много денег он с Вальки взял?

– Ни копейки.

– А зовут его как?

– Он назвался Василием, но после того случая все наши стали звать его отцом Василием. И еще бы был не отец, если чужого ребенка на глазах у всех вылечил.

– А кто-нибудь у Вальки спрашивал, о чем этот отец Василий с ней говорил?

– Спрашивали, но она молчит, как партизанка. Он ей не велел никому ни о чем рассказывать.

– Жалко ему что - ли?

– Не в жалости дело. Он боится, что разные аферисты его знаниями воспользуются.

– А сколько ему лет?

– Старый…

– И не холодно ему одному в шалаше?

– Не знаю, но, если ты задумала его пригреть, то не хлопочи зря - не ты первая.

– Да я не к тому, - обиделась слушательница. - Просто в боку у меня третий месяц что-то ко-лет…

– Успокойся ты со своим боком! - вознегодовала рассказчица. - Сейчас к нему мамочки пошли, у которых дети при смерти…

Подошла электричка. На этот раз, войдя в вагон, я не покинул своих попутчиц. Напротив, встав рядом, я приготовился с жадностью ловить каждое, сказанное ими слово. Ведь речь шла о настоящих чудесах. Но они, как назло, переменили тему разговора, начав рассуждать о самых обычных житейских делах.

Еще в поезде я сам для себя решил, что непременно должен буду разыскать таинственного старца. Ведь вполне может так случиться, что и моя дочь серьезно заболеет. И тогда мне будет известен рецепт, посредством которого я сам смогу ее вылечить.

На поиски я отправился в субботний день сразу после полудня. Найти шалаш отца Василия для меня не составило особого труда. Его куща стояла на поляне, примыкая своей тыльной стороной к самому лесу. Подобраться к шалашу я решил тайно. В этом мне должен был помочь опыт моего детства. Тот, что позволял мне вместе со своими приятелями вплотную подкрадывался к лосям в период их гона. Тут следует пояснить, что лоси, ухаживающими за своими самками, не терпят рядом с собой не только соперников-лосей, но и наблюдателей-людей. И любое неосторожное движение может стоить любопытному дорого. Хорошо, если рогатый жених, заметив ротозея, просто прогонит его из леса, но, случись на пути отступления человека открытое пространство, которое позволит сохатому разбежаться, и тогда все можно обернуться куда трагичней.

Подползая к шалашу, я заметил на поляне молодую женщину. Она сидела на поваленном ветром стволе дерева и, по-видимому, ждала своей очереди на прием к старцу. Выражение ее лица было сосредоточенным. Словно бы она силилась вспомнить что-то очень для нее важное и вместе с тем давно уже ею забытое.

– Если эта женщина ждет, - подумалось мне, - то в шалаше у старца наверняка кто-то есть. И мне, подползи я тихо, удастся подслушать их разговор.

Я, огибая поляну, пополз по траве, отметив про себя, что тридцать лет назад подобная маскировка удавалась мне куда лучше. Но вот и задняя стенка шалаша. Прислонив ухо к увядшей листве, и, ощутив ее чарующий запах, я начал прислушиваться. За стеной царила мертвая тишина. Желая убедиться, что в шалаше никого нет, я осторожно отодвинул в сторону пару тонких веток. И тут мне стали видны две фигуры. Старик с седой бородой нежно обнимал молодую женщину за плечи. А та, прильнув к нему, что-то быстро шептала ему на ухо. Затем они поменялись ролями. Теперь старец ей что-то говорил, а она, обливаясь слезами, послушно кивала головой.

Просидев возле шалаша минут десять и не сумев расслышать ни единого слова, я решил сменить тактику.

Не таясь, я вышел на поляну и, сильно волнуясь, поинтересовался у сидящей там женщины: не она ли последняя?

Она молча кивнула.

– А по какому вопросу, если не секрет? - спросил я.

Женщина замахала на меня руками, давая понять, что не намерена вступать в разговор, так как любая посторонняя беседа отвлечет ее от своих мыслей.

Ждать мне пришлось всю вторую половину дня. И только около шести часов вечера, проводив женщину, которая отказалась беседовать со мной, старец, наконец, пригласил меня. Но наше с ним общение длилось не более одной минуты.

– Вы пришли за помощью? - спросил старец.

– Да, отец Василий, - ответил я. - Моя дочь серьезно больна.

Тут я напомню дорогому читателю, что моя дочь на тот момент была абсолютно здорова, и я пришел просить совета старца, как бы, впрок.

– Вам часто приходится обманывать людей? - спросил мен старец.

– Случается, - сознался я.

– Больше никогда не делайте этого, - нахмурившись, произнес старец. - Иначе ваша дочь и вправду может заболеть. А теперь ступайте с Богом.

Я вышел из шалаша отца Василия буквально как оплеванный. Во-первых, я не понимал, как возможно с первого взгляда определить, что я вру. Еще меня возмутило то, что каким-то безграмотным женщинам, которые к тому же еще машут на меня руками, отец Василий уделяет по три часа, а меня он выставил вон уже через минуту. Мне тогда было невдомек, что силы старца были на исходе, и он хотел успеть помочь тем, кто действительно в этом нуждался. К сожалению, я понял это только тогда, когда отец Василий уже отошел ко Господу.

Предоставлено автором
Размещено 25.09.2007

в ТЕКУЩИЙ РАЗДЕЛ || на ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ