Мои родители – люди хорошие и добрые, но религиозно индифферентные, и поэтому не крестили меня в детстве. Мать изредка заходит в православный храм, имея, наверняка, к этому собственные побудительные мотивы, но в таинствах она не участвует и почти ничего не знает о сути учения Церкви и основах духовной жизни. Отец мой – человек в высокой степени образованный. Он закончил философский факультет университета, он – атеист, но, благодаря своей профессии, да и общему культурному уровню, разбирается в Христианстве не хуже меня.
      Свои религиозные поиски я начал в 14 лет, когда пришло осознание, что, кроме материального мира, существует еще и духовный. Не могу сказать, что эти мои поиски были слишком активными. Я изредка заходил в православный храм (отстаивал целиком богослужения), читал доступные в советские годы религиоведческие издания, позже – немного увлекся восточными культами, ходил на собрания кришнаитов. Пытался изучать Библию и Коран. Много информации о религии я почерпнул из художественной литературы и непосредственно от знакомых людей, которые были адептами тех или иных религиозных направлений. Пожалуй, внутренне я уже тогда имел желание опытным путем погрузиться в какую-либо религиозную практику. По своей натуре я гуманист, и религия считалась для меня связью с неким высшим (пока еще неопределенным) духовным миром, несущим людям любовь и добро. Однако, я чувствовал необходимость найти ту верную, на мой собственный взгляд, ниточку, за которую можно было бы ухватиться, отбросив сомнения.
      В конце концов, выбор был сделан в пользу Христианства, и я стал уже изучать исключительно христианские материалы. Постигнув начальные теоретические основы евангельского учения, я особенно стал интересоваться разнообразием конфессий. В принципе, теоретически я хорошо стал разбираться в различиях и особенностях Православия, Католицизма, направлений протестантизма, восточных монофизитских церквей. Но, на момент крещения, я еще не избрал конфессию, в лоне которой я хотел бы деятельно служить Богу и ближнему.
      В 1993 году я учился в педагогическом университете и готовился к работе в летнем лагере. Это должен был быть мой первый контакт с детьми в качестве педагога, и я решил получить Божью поддержку с помощью крещения. Решив не мудрствовать, я крестился в православном храме по тому принципу, что раз уж я русский, то не буду обременять себя выбором, а просто крещусь в Русской Церкви.
      К 1996 году я постепенно пришел к осознанию того, что приемлемыми для меня являются только Католичество и Православие. Причем, Католичество казалось мне более понятным, потому что имеет четкую земную организацию с Папой во главе. Мне тогда еще было не совсем ясно, как может сохранить единство в вероучении Православие, если оно состоит из 15 административно самостоятельных поместных Церквей. Не участвуя в благодатных таинствах, трудно было осознать, что такое единство достижимо действием Святого Духа, пребывающего в Церкви. Однако, в пользу Православия было то, что оно казалось мне национальной, русской, т. е. родной для меня, религией, тем более в тот период жизни я много читал и перечитывал Достоевского, уделяя особое внимание тем страницам его произведений, где речь шла о религии. В том году со мной случился ряд разных бед. Была тяжело больна моя бабушка (за год с ней случились инфаркт и два инсульта), также были серьезные неприятности, связанные с работой и личной жизнью. Эти и некоторые другие события привели меня к острому желанию начать на практике жить религиозной жизнью и из христианина-теоретика стать христианином-практиком. Начало этому процессу положила смерть бабушки в декабре 1996 года. Когда было отпевание, православный священник провел со мной беседу, в которой убедил меня в необходимости вести активную христианскую жизнь.
      Среди моих знакомых нашлись православные люди, от которых я узнал сведения, необходимые для начала жизни в Церкви. В Великом посту 1997 года я ходил в храм почти ежедневно, исповедался в грехах, совершенных со дня крещения, причастился и – благодарение Богу! – почувствовал, что такое благодать. Потом была учеба на богословско-педагогических курсах, недолгое преподавание в воскресной школе, паломнические поездки, в 2003-2004 годах – пение в любительском хоре. В общем, с тех пор я – убежденный христианин, уверенный в необходимости исполнения заповедей и активного участия в таинствах.
      Конечно, не все шло гладко. Бывало так, что, как и всякого мыслящего человека, меня одолевали разного рода сомнения, были (и остаются! Как бы прожить без них?) серьезные грехи. Начальный период моего пребывания в Церкви характеризовался нетерпимостью к инакомыслию, и за это время я доставил немало проблем моим родителям и другим близким людям. Отрезвление произошло под влиянием многих факторов. Большую роль, видимо, сыграла и гуманистическая натура, ведь когда-то в юности под влиянием движения хиппи я к каждому человеку относился со щенячьим восторгом. В общем, слава Богу, я вернулся к состоянию терпимости, знакомому мне по более молодым своим годам. Все мы – люди – имеем нравственное мерило – совесть. И все мы, в меру своих возможностей и представлений, стараемся устроить свою жизнь во благо. Пусть мы по разному понимаем, что есть благо, но ведь даже из Библии видно, что к Богу есть множество различных путей. Есть путь Иакова, который боролся с Богом, есть также путь Иова, который роптал на Бога. Никто не лишен возможности спастись.
      Санкт-Петербург – большой европейский город. Здесь сосуществуют много вер и культур. Со временем я восстановил и ныне поддерживаю общение с петербургскими католиками. Среди же моих родственников и близких весомую часть составляют люди малорелигиозные. Как я должен действовать по отношению к ним? Если уж в нашем секулярном мире голос Церкви, звучащий отовсюду, включая радио и телевидение, не сразу доходит до умов и сердец большинства людей, то как мне – грешнику – можно воздействовать на тех, кого я знаю? Во всяком случае, не ненавистью, осуждением и обличением, а любовью, пониманием и желанием помочь. Христианство в миру должно познаваться по добрым делам его последователей. Считаю важным воспитывать в себе гуманистическое отношение к людям, терпимость к их грехам, отказ от ханжества и фарисейства. Недостаточно просто ходить на богослужения, исповедываться и причащаться. Знаю про себя, что мне, как человеку, хоть и стесняющемуся иногда говорить о своих проблемах, но коммуникабельному и считающему, что надо быть деятельным членом Церкви и поддерживать общинные отношения, трудно довольствоваться лишь такой практикой. Надо стараться жить по следующим принципам:
      1.  Выполнение евангельских заповедей нашего Бога и Спасителя – Иисуса Христа.
      2.  Деятельная любовь к ближнему при минимуме требовательности и максимуме терпимости.
      3.  Борьба со страстями, если под страстями понимать то, что мешает жить по-христиански, а не любое "внешнее", "мирское" явление.
      Русским подвижником XX века митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским Иоанном (Снычевым) было сказано, что "дух Православия есть дух целомудрия, нестяжания, кротости, трезвения, покаяния, смирения и любви".
      Наиболее же полное учение о наших отношениях с Богом и людьми дал нам Сам Господь в Своей Нагорной проповеди.

~ ~ ~

      В наше противоречивое постсоветское время, когда многие из нас – что уж греха таить! – истосковались по "единственно верной", довлеющей над всем идеологией, мы должны, находясь в церковной среде, быть осторожными, чтобы самим не попасть под влияние ошибочных идей и не соблазнить к этому других наших братьев и сестер.
      С другой стороны, общаясь с людьми нецерковными, иноверцами или атеистами, надо не забывать о собственной христианской принадлежности. Надо сохранять добрые отношения со всеми людьми, уважать их веру, взгляды, мнения и не нужно пытаться навязать им свои понятия против их воли и в случае неготовности их к этому, но недопустимо отступаться самому, а в некоторых случаях проявлять необходимую твердость, чтобы не поступить вопреки Христовым заповедям любви. Сейчас я назову одно странное слово, а именно: в наше время Христианство должно быть "конкурентоспособным". Почему количество православных людей (да и христиан вообще!) в нашей стране увеличивается очень медленно, а в это время приходят представители организаций, исповедующих сомнительные, часто опасные для здоровья и психики людей учения и псевдорелигиозные доктрины, и собирают стадионы? Нам надо найти тот ключик к сердцу мирского человека, который позволит просветить его светом Истины. Конечно, нельзя копировать методы, которые мы считаем предосудительными, также не нужно добиваться от светских властей запретительных мер в отношении "конкурентов", если речь не идет об опасности для здоровья людей. "Мир оставляю вам, мир Мой даю вам," - говорил наш Спаситель Иисус Христос (Ин. 14:27). Каждому из нас, конечно же, не объять всего мира, но можно начать с родственника, друга, соседа, коллеги. Не обязательно уговаривать его на регулярные "катехизаторские занятия" с нами, надо просто постараться посеять в душе человека горчичное зернышко Истины, которое с Божией помощью, быть может, взрастет до большого дерева веры.
      Осознаю, что и мой религиозный путь еще очень далек от завершения. Впереди еще много развилок и перекрестков, где придется размышлять над выбором верного направления.

Господи, благослови!

Мои мини-опусы

Мудрость человеческая может являться результатом не только добрых дел, но и грехов, совершенных человеком, зачастую даже грехов тяжких, но переосмысленных и искренне раскаянных.
Человек – образ Божий, и икона – образ Божий. Оскорбить человека – это всё равно, что надругаться над иконой.
При виде любимого человека (даже если приходится его видеть множество раз на дню!) надо чувствовать себя так, словно видишь его впервые в жизни. И вот ты вновь влюблён, воодушевлён, поражён, восхищён!!!
Как же прекрасны творения Бога и бескорыстной человеческой фантазии!!!
Некоторые люди, страдающие излишней косностью и подозрительностью, часто говорят о чем-либо недопонятом ими: "Вот! Это всё сделано по наущению дьявола." Иногда хочется спросить: "Простите, а не сам ли дьявол Вам об этом сказал?"
Сильный должен помогать слабому, а не эксплуатировать его, пользуясь своим преимуществом.
Всего дороже любовь к нам того существа, которое любит нас не за что-то, а просто так.
Кривить душой хуже, чем торговать телом.
Чаще всего на осуждение других людей мы тратим столько энергии, сколько сами эти люди не тратят на те грехи, за которые мы их порицаем. А грехи ли это? Или просто какой-то иной образ действия? Это ведь еще очень и очень большой вопрос...
Мало пользоваться самому каким-либо правом. Надо признавать точно такое же право и за другим человеком и не роптать, если тот распорядится им совсем не так, как распорядился бы ты.
Чтобы быть по-настоящему свободным, мало ценить свою собственную свободу. Надо всем разумом, всем сердцем, всею своею душою возлюбить свободу всякого другого человека.
Воздух может быть холодным, горячим, свежим, затхлым, удушливым, отравленным… Но это только иногда, а обычно мы его вообще не ощущаем. Мы его не видим, не осязаем, не замечаем собственного дыхания. Мы о нем совершенно не думаем! А между тем как он нам нужен! Отними его у нас, и мы умрем. Так же и Бог! Мы можем не замечать Его присутствия, игнорировать Его, сомневаться в Его бытии, раздражаться набожности окружающих. Но без Него нас бы не было!..
Мы делаем человеку добро, а он платит нам злом. Мы ему помогаем, а он плетёт против нас интриги. Почему так получается? Лучше бы нам, конечно, и не задаваться таким вопросом, ибо и своих "брёвнышек" у нас хватает. Но раз уж задумались, то постараемся понять, по какой причине человек так поступает... Однозначного ответа не будет и здесь. Человеком могут двигать не одна, не две, не три, а тысяча причин. Нажитые комплексы, затаённые детские страхи, причудливые фобии... Много всего! Он бы и поступал по-доброму, но все это ему мешает. Так простим же своего брата и попросим Господа, чтобы Тот помог ему во всём этом разобраться!
Какие плоды собирает человек, совершивший грех? В лучшем случае - это муки совести и покаяние, в худшем - личная беспринципность, очерствение, сумасшествие и суицид. Стоит ли так рисковать? Можно, конечно, пробовать разделять грехи на вольные и невольные, тяжкие и допустимые, добровольные и вынужденные. Но это ли не плод самооправдания и духовной лени? Надо больше внимать к себе, прислушиваясь к голосу совести, и соизмерять свои силы перед каждым деянием, думая о его последствиях.
Человек создан Богом как совершенно некровожадное существо. У нас нет острых клыков, нет когтей, наши голосовые связки не позволяют нам издавать грозное рычание. Человек, будучи наделённым умом, изобрёл разнообразные виды оружия, но каждое убийство, каждое насилие, совершённое "по необходимости" оставляет несмываемый отпечаток на нашей психике. Дикий же зверь, растерзав жертву, не испытывает мук совести. Зверь не чувствует боли в когтях, а у человека, когда он ударит другого, болят костяшки на руке. Итак, мы не призваны убивать, не призваны ранить, не призваны часто возвышать голос. Нам дан бесценный дар слова, рассуждения, понимания, убеждения, снисхождения, жалости, справедливости и, в конце концов, любви!
Придти на всенощное бдение, но не придти на литургию - это всё равно, что вымыть руки, но не сесть за стол. А придти на литургию и не причаститься - всё равно, что сесть за стол и не пообедать. На Трапезу были позваны все, но одни вкушали, а другие только посмотрели на это...
Мы любим апеллировать к русской традиции, но надо понимать, что была русская традиция XIV века, была русская традиция XIX века. Нам же следует создать русскую традицию XXI века, и, разумеется, она будет отличаться от всех предыдущих традиций.
Нездоровый консерватизм – это когда кто-то с пеной у рта отстаивает нечто уже почти отжившее. Такой консерватор борется-борется, но, в конце концов, всё-таки проигрывает и признаёт свое поражение, ибо прогресс на месте не стоит. А потом с тем же остервенением начинает отстаивать то, против чего только что боролся.
Почему мы – современные православные – так боимся чего-то нового? Уже кажется, что слово "новое" стало у нас синонимом слову "плохое". А разве в нашей Церкви мало нового по сравнению с апостольскими временами, византийским, древнерусским, синодальным периодами? Обрядность, проповеди, традиции, социальная доктрина – всё новое! Так почему у нас такая жажда законсервироваться и такое нежелание развиваться?
Читал про одну старушку, которая Великим постом, сидя на лавке у себя во дворе, осуждала всех проходящих мимо соседей за то, что они не постятся. Её духовник, узнав об этом, велел ей в качестве епитимии есть мясо всю Страстную седмицу. Я абсолютно уверен, что та Страстная седмица и была самым настоящим постом в жизни этой женщины.

С поклоном, Дмитрий Игнатов

на ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ